Рыжий тихо дремал в ординаторской: нелепо скрючился на маленьком, не по росту, диванчике, накрывшись желто-коричневым клетчатым пледом и подложив под голову единственное, что нашел в свободном доступе, - свои собственные ладони. Рядом лежала раскрытая книга, листы в которой дрожали от сквозняка и с тихим шорохом переворачивались, отчего книга была подобна ежу, который распушил свои иголки в ожидании нападения. Ресницы целителя время от времени подрагивали, как вздрагивали худые плечи - несмотря на чуткость и зыбкость дремы, целителю снился сон. На краю стола одиноко стояла чашка с остатками остывшего черного чая с лимоном, долька которого лежала на блюдце рядом с чашкой и серебрилась засахаренным подсыхающим боком. Каждый из пациентов стационара первого этажа был "обласкан" вниманием еще час назад, изменения состояний некоторых тяжелобольных аккуратно занесены в пухлые личные карты. Шел второй час ночи - время затишья, когда вряд ли что-нибудь может произойти, если в размеренный и плавный ритм не ворвется экстренник.
Конечно же, сладкий покой не длится долго. За время работы в госпитале Энтони к этому привык, поэтому не удивился, едва уха коснулся крик медсестры "экстренный!", громкое эхо которого понеслось по коридорам. Целитель разомкнул глаза, вскочил, неловким движением руки смахнул со стола блюдце с лимонными дольками и выскочил за дверь, на бегу стирая ладонями с лица признаки сна. В холле его встретили стажеры, скучившись вокруг пожилого джентльмена, у ботинок которого успела набежать кровавая лужа.
"Это что, он еще и на ногах держится? Ах, там же еще чьи-то ботинки," подумал Хиггинс прежде, чем стажеры расступились и взгляду открылась ноша волшебника - бессознательный молодой человек, бледный, как простыня, весь в окровавленной одежде, с которой, как оказалось, и капали капли.
- Нашел его посредь Лондона, эк ведь куренок глупый. И язвит, вы понимаете, язвит, хотя одной ногой на том свете. И палочка узлом завяз.. сунул ее в карман, молодежь бестолковая! Понацепляют значков, думают, что теперь-то могут защищать всех ото всех, хотя сами-то..
Энтони сделал жест, призывающий достопочтенного джентльмена замолчать. Судя по всему, он был неприятно потрясен находкой, но сбивчивый словесный поток здорово действовал Хиггинсу на нервы. Рыжий бросил взгляд на окровавленный значок, после приложил два пальца к сонной артерии раненого.
- На кушетку.. ээ, на каталку, - скомандовал он, нащупал под мантией палочку и кивнул старику, давая понять, что его помощь больше не требуется.  Как только юного джентльмена сгрузили на каталку, Хиггинс взмахом палочки резво покатил ее прочь из холла. Оформлением и прочими бумажными делами медсестре на ресепшне придется заняться после того, как юноша очнется, или хотя бы придет в менее плачевный вид и более стабильное состояние.
Операционная, куда каталка привезла раненого, мало чем напоминала маггловскую (о которой студенты-магглы Энтони в былые времена все уши протрещали и успели этим порядком подзадолбать). Здесь было множество различных склянок с лечебными снадобьями и предметами первой необходимости, без которых нельзя было обойтись даже в волшебной лекарне: бинты, жгуты, щипцы, ножницы и прочее, прочее, прочее. Первым делом пациенту необходимо было остановить кровотечение, после его надлежало раздеть и отмыть от крови. Затем в ход пошли заклинания и различные сильнодействующие зелья. Энтони работал аккуратно и быстро. Не подавал виду, но нервничал, как нервничал всегда, когда ему доставались тяжелораненые. Еще пара сантиметров, и хана твоей печени, думал он почти два часа спустя, когда наконец наложил на закрывшуюся рану тугую повязку с целебной припаркой, надел на исхудавшее тело больничную сорочку и покатил пациента на каталке в стационар.

Пару дней спустя юный аврор наконец приобрел приемлемый цвет лица, задышал ровно, спокойно, ладони потеплели, и Энтони позволил себе расслабиться. Теперь-то всё точно будет хорошо. Он свозил пациента на очередную перевязку, после чего попросил медсестру сообщить, если юноша проснется, и сел дополнять историю болезни. Кажется, кто-то за эти дни уже несколько раз справлялся о здоровье незадачливого аврора, надо бы сообщить сэру Нотту, что всё в порядке...
Но сперва чай. Его хотелось неистово, и еще неистовее хотелось бросить в свежезаваренный напиток дольку лимона или апельсина, чтобы слегка щипало язык кислинкой. Поборовшись с этим желанием с минуту, Хиггинс отложил перо и приступил к осуществлению своей маленькой мечты. Однако, стоило наконец всыпать в чашку чая сахар и в предвкушении, помешивая напиток серебряной ложечкой, выглянуть в окно, как дверь ординаторской отворилась.
- Вы просили сообщить, сэр. Ваш пациент, кажется, проснулся.
Энтони сделал недовольное лицо, с сожалением поставил кружку на стол, взял с полки несколько микстур и поспешил в палату.

- Добрый день, сэр, - сказал он, едва отыскал в просторном холле стационара кушетку с рыжим аврором. Тот не просто проснулся, но успел улечься удобнее и настороженно зыркал на лекаря большими блестящими глазами. Энтони улыбнулся. Отчего-то раненый напоминал ему потерявшегося в большом городе котенка, который сломал лапку и ждет, чтобы скорее зажило, чтобы умчаться в знакомое место к знакомым людям или попытаться дождаться хозяев. - Я мистер Хиггинс, ваш целитель. Как вы себя чувствуете?
Он придвинул к постели стул, сел, после чего попросил медсестру принести ложечку и положил ладонь на бледный лоб. Температуры нет, это хороший знак.

Отредактировано Anthony Higgins (01.03.17 21:50:53)