Матвей провел раскрытой ладонью над мерцающим огоньком свечи и прежде чем тот погас, кожу обдало едва ощутимым жаром. Пальцы свободной руки юноши сжимали граненый стакан наполненный огневиски, а сквозь него пробивался тусклый отблеск луны. Сегодня Лондонский особняк находился в полном распоряжении младшего Драганова, что было если не редкостью, то случаем, какой не стоило упускать. Будь здесь отец, то Матвей наверняка бы ретировался куда-нибудь, например к Вэйси, прикрываясь неотложными делами или наоборот, молча, по-английски, просто исчезнув из поля зрения от греха подальше. Но Эрдман отсутствовал, и его сын мог облегченно выдохнуть, зная, что никто его не потревожит, что он спокойно может остаться наедине со своими мыслями, разрывающими голову в последние дни. Их стало невыносимо много.
Старый паркет заскрипел под ногами, стоило Драганову медленно зашагать к выходу из спальни. Сознание пожирателя давным-давно охватил алкогольный дурман, притупляя чувство вины и горечь разочарований. «Поздравляю тебя с беспорядком, который ты устроил», голос внутри черепной коробки едко прожигал остатки самолюбия. Это начинало походить на чувства собаки, потерявшей поводок.
Крепко держась за перила, чтобы не упасть с лестницы или, не дай Аид, расплескать огневиски, Матвей спустился на первый этаж, в гостиную, освещаемую огнем из резного камина. Здесь было порядком теплее, чем наверху.
Устроившись на диване, болгарин сделал последний глоток из стакана и уже опустошенным поставил его на широкий деревянный подлокотник с характерным тупым стуком. В камине потрескивали поленья, и плясали языки пламени. Одна из тех вещей, на которую можно смотреть бесконечно. «Ты заглушаешь свой пыл, а потом опровергаешь свои поступки», голос все не унимался. Захочешь ему ответить и можно смело сдавать себя колдомедикам с диагнозом очевидного психического расстройства. Пожиратель потер лицо ладонями и откинул голову назад с тяжелым вздохом. Нога все еще болела, но Драганов постепенно привык к этой боли и имел возможность самому менять повязку. Удивительное существо – человек. Ко всему умеет привыкать, всему может научиться, если иного пути нет.
Совсем недавно ему исполнилось двадцать пять. Совсем недавно он жестоко убил торговца только ради информации о своем брате. Совсем недавно он заливал кровью кровать девушки, которую хоть и не вслух, но мог назвать своей. Он облажался. Так ничего и не добился. И если бы можно было чувствовать себя еще паршивее, чем сейчас, то он, несомненно бы, чувствовал. Матвей настолько погряз в желании выплатить долг перед матерью и показать отцу свою истинную значимость, что напрочь потерял вкус к жизни и... немного здравый смысл. Томаш, он никогда таким не был. Ему не нужно было ничего доказывать, мир сам расстилался перед ним. «Настоящий Драганов!» – как любил говорить Эрдман в моменты, когда его особенно охватывала гордость старшим отпрыском. Младший же, обычно, смиренно стоял поодаль, безмолвно разрываясь от обиды. Все близкие, кроме отца, догадывались об этом. А остальным Матвей ни разу не дал повода усомниться в своем мнимом безразличии, которым, якобы был преисполнен. Что ни говори, а скрывать действительность юноша умел.
Поддавшись вперед, болгарин принял прежнее положение и достал из кармана брюк палочку. Использовав манящие чары, он выудил из серванта бутылку Огдена. Пролетев через всю комнату, она зависла у пустого стакана и спустя мгновение, лишившись крышки, наполнила его на треть, а после плавно опустилась рядом. Пьянство в одиночестве – верный признак алкоголизма. Здесь болгарин был с собой честен. Его увлеченность выпивкой вот-вот грозила перерасти в болезнь. В прочем, он не видел особой причины, для того, чтобы этому препятствовать. Вполне возможно, потеря ощущения меры не обрадует Кассиопею, но Матвею проще проглотить несколько пятисантиметровых гвоздей, чем признать, то, что девушка имела над ним некое влияние. Ведь имела же. А такие мелочи в большинстве случаев ни к чему хорошему не приводят. Женщины мастерски владеют искусством незаметно загонять мужчин в рамки.
Взяв стакан, парень чуть приподнял его.
— За зарождение вечного неудачника! – произнес он тост невидимому собутыльнику и разом выпил содержимое стеклянного сосуда, поморщившись. Стало еще теплее. Возвратив стакан на место, Матвей слегка вжался в угол дивана и прикрыл глаза. Хотелось уснуть, но непонятный, взявшийся из ниоткуда звук, вернул болгарина в реальность раньше, чем Морфей успел наложить свои чары. Юноша резко открыл глаза и, упершись руками в сиденье, немного приподнялся, заглянув за плечо. «Отец?».
Драганов ошибся. Силуэт, в нескольких шагах от него не принадлежал отцу. Но был таким же до боли знакомым.
— Томаш? – одними губами проговорил Матвей и замер. Высокий рост, длинные волосы, широкие плечи. Сердце забилось чаще. Он встал и немного шатаясь, обошел диван, пальцами держась за его спинку. Теперь мужчину напротив можно было разглядеть. Вне всяких сомнений это был его брат. Его сбежавший долбанный братец! Юноша поджал губы. Все эмоции, какие Матвей мог испытывать к старшему из сыновей Эрдмана, разом нахлынули на него.
— Не мога да повярвам!* – на болгарина накатила волна нервного смеха. — Я столько времени и сил потратил на твои поиски, а ты пришел сам! – язык заплетался и казалось, Матвей начинал задыхаться. Но его быстро отпустило. Выражение лица приобрело злобу, а карие глаза смотрели на Томаша подобно волчьим. — Ты хоть понимаешь, через что мне пришлось пройти?! – он переменился в один миг, как и его голос.
Пожиратель всегда выглядел младше своего возраста, но ныне мальчишеская сущность отступила, оставив место всем двадцати пяти годам жизни. Помятая рубашка, синяки под глазами... Драганов младший явно не наслаждался своим укладом. Зато Томаш ничуть не изменился и попади они сейчас обратно в Дурмстранг, женская его половина, вновь начала бы кидаться к старшему на шею. Все же, они были слишком разными.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
* Поверить не могу! (болгар.)
[СЮЖЕТНАЯ ОЧЕРЕДНОСТЬ]
